Дон Кихот Index
Контакты
Главная
Дон Кихот Index
Контакты
Настоящий текст
не может быть использован
для постановки или публикации
без разрешения автора
Виктор Коркия
ДОН КИХОТ И САНЧО ПАНСА
НА ОСТРОВЕ ТАГАНРОГ,
а также
в Иных
Очарованных Местах,
не
столь отдаленных,
сколь недоступных
для Просвещенного Разума
Рыцарский
роман в стихах
для
Невидимого Театра
Москва
АКТ 1
Санчо обходит дозором
остров Таганрог
Дорога в Таганрог (Песенка Дон Кихота)
Перед боем с Ветряной Мельницей
АКТ 2
В
глубине души Санчо пишет
письмо Тересе
Откинем
полог Вечности. Войдем
в пустое
театральное пространство.
Пространство
этой сцены, например.
Что главное
в пустом пространстве?
Гулкость –
естественный
критерий пустоты.
Физического
вакуума нет,
но есть
метафизический. Не будем
его
определять. Он есть – и все.
И этого
достаточно!
Позвольте
мне представиться – Актер.
Таков обычай
сцены – представляться.
Мы чтим его
– весь мировой театр
стоит на
нем, и я не представляю,
что было
бы, не будь его. Но он,
по счастью,
есть. Что было, то и будет.
Об этом
говорили мудрецы,
и мы вослед
за ними повторяем.
Однако ни
один из мудрецов
еще не
говорил, чего не будет,
когда уже
не будет ничего.
Поэтому и
мы не повторимся.
Но это – к
слову. А теперь – вперед!
Представьте,
если можете представить,
что мы
сейчас... в России, например!
Представили?
Теперь вообразите,
что вы
пришли... в театр! В Большой Театр!
Или в театр
поменьше. Вы – в Театре!
И перед
вами – славный Дон Кихот
в своем
печальном образе.
Надевает на голову медный тазик и берет копье.
А вы –
естественно,
природные испанцы!
Вот вы,
сеньор. Представьте: вы – сеньор!
Идальго из Ламанчи. Вы, сеньора.
Представьте:
вы – сеньора! Что, никак
не можете
представить?
За
кулисы.
Дайте веер.
Мантилью.
Розу.
Даме.
Вечер. Вы одна.
Звучит
гитара приглушенно. Тени.
Вы чем–то
опечалены. Слегка.
Дверь на балкон распахнута, и лунный
струится
свет, и освещает вас,
печальную...
Бог мой, как вы
прекрасны!
Божественно
прекрасны! Не могу
не
преклонить колени перед вами,
пред вашей
несравненной красотой!
Я очарован
вами!..
Вы, сеньор,
и вы,
сеньоры! Знайте: эта дама
есть дама
сердца моего!
Весь мир
пусть
знает: славный рыцарь Дон Кихот –
ваш рыцарь,
Дульсинея! –
Музыканты!
Музыка.
ДОН КИХОТ. Есть, друг мой Санчо,
у меня мечта...
ДОН КИХОТ. Знаешь, Санчо,
ее нельзя словами
изъяснить.
САНЧО. А вы не изъясняйте, вы – скажите.
ДОН КИХОТ. Ах, Санчо, на
испанском языке
нет слов таких!..
САНЧО.
Неправда, ваша милость!
Мне нравится испанский
наш язык.
Во-первых, тем, что
есть в нем ударенья.
А во-вторых, как
скажешь от души –
так сразу все понятно!
ДОН
КИХОТ. Ты
философ...
Выдувает
пузырь.
Смотри, какой
красивый... Как мечта...
Смотри, сейчас он
лопнет...
САНЧО. Лопнет
этот,
так ваша милость
выдует другой.
ДОН КИХОТ. Другой – и есть другой, а этот...
Пузырь
лопается.
Видишь?..
САНЧО. Мне, ваша милость, некогда смотреть
–
я – губернатор
острова. А остров –
часть суши, окруженная
водой.
ДОН КИХОТ. Так сказано у Чехова.
САНЧО.
А Чехов –
он по-испански
что-нибудь писал?
ДОН КИХОТ. Нет, Санчо, он
писал не по-испански.
САНЧО. А если так, то незачем читать!
Во-первых, иностранцы
пишут прозой.
А главное, что пишут
не о том.
Вы сами посудите, ваша
милость –
нудят, нудят, нудят –
о чем нудят?
Вы говорите, Чехов.
Что вам Чехов?
Вы – Дон Кихот Ламанчский! Образ ваш
живет в сердцах! В
веках!.. Нет, ваша милость,
нет, вы представьте
только, кто вы есть!
ДОН КИХОТ. Я представляю, Санчо.
САНЧО.
Вы? Не верю.
Вы пузыри пускаете,
сеньор,
и Чехова читаете.
ДОН
КИХОТ.
Ты против?
САНЧО. Сеньор, от этих мыльных пузырей
у вас глаза слезятся!
ДОН
КИХОТ.
Эти слезы
бесценны, Санчо. Нет добра без слез,
нет высшей
справедливости, нет жизни.
Нет ничего!.. И Чехов
это знал
за триста лет до нас с
тобой!
САНЧО.
За триста?!.
До нашей эры, ваша
милость?!. Нет!
Не может быть! До
нашей эры?!. Чехов?!.
ДОН КИХОТ. Он тоже был, наверно, Дон Кихот.
Всю жизнь ходить в
пенсне... Печальный образ!..
САНЧО. Но он однако
не сошел с ума.
А умер в Таганроге.
Выдувает
пузырь.
ДОН КИХОТ. В
Таганроге?
Кто знает, где в Ламанче Таганрог?
Ты знаешь, губернатор?
САНЧО. Ваша милость,
Смотрите... тоже
лопнул!..
ДОН
КИХОТ.
Как мечта!..
САНЧО. Пузырь и есть пузырь, к тому же –
мыльный.
ДОН КИХОТ. Часть суши, окруженная водой...
Не правда ли,
печальный образ, Санчо?..
САНЧО. А что же в нем печального, сеньор?
ДОН КИХОТ. Печально окруженье.
САНЧО. Ваша
милость,
жизнь в окруженьи мыльных пузырей
тогда еще печальнее!
ДОН
КИХОТ.
Разумно...
И жизнь, и смерть...
мы все окружены!..
Осел
кричит.
САНЧО. Мой Серый
возражает, ваша милость.
ДОН КИХОТ. Счастливее ученого осла
я никого не знаю,
губернатор!
А ты?
САНЧО. Сеньор, осел и есть осел.
Скотина натуральная!..
ДОН
КИХОТ.
Твой остров
мы переименуем в
Таганрог!
Не против,
губернатор?
САНЧО.
Ваша милость!
Как я могу быть против? Только за!
Осел
кричит.
И Серый тоже – за!
ДОН КИХОТ. Быть посему!
Выдувает
пузырь.
САНЧО. Быть посему!
Выдувает
пузырь.
Осел орет благим матом.
ДОН КИХОТ. Я должен
облачиться.
ДОН КИХОТ. Послушай, Санчо, в
молодости ранней
ты не мечтал о славе?
САНЧО. Нет,
сеньор.
Я в молодости ранней
был дурак.
ДОН КИХОТ. О чем же ты мечтал, оруженосец?
САНЧО. О чем мечтал, сеньор? Смешно
сказать.
Мечтал иметь осла.
Осел
кричит.
Молчи, скотина!
ДОН КИХОТ. А после?
САНЧО. А уж после не мечтал.
О чем еще мечтать? Я, ваша милость,
так обалдел
от этого осла,
что о
другом и не мечтаю!
ДОН КИХОТ. Санчо...
Осел
кричит.
САНЧО. Молчи, скотина!
ДОН КИХОТ. А душа?
САНЧО. Душа?..
А что душа?
ДОН КИХОТ. Твоя душа мечтает?
САНЧО. Мечтает. Но отдельно от меня.
ДОН КИХОТ. Отдельно?.. Как отдельно?
САНЧО. Так – отдельно.
А как так происходит,
не скажу –
я, ваша милость, сам
не понимаю.
Моя жена, сеньор, моя Тереса –
та просто вне себя!
Как только я
о чем-нибудь немного
возмечтаю,
убить меня готова! Почему?
Тереса,
дура, где твой ум?
Осел
кричит.
Скотина!..
ДОН КИХОТ. Ум ищет только пищу для ума.
Творить
он неспособен. Друг мой Санчо!
Запомни: ни один на
свете ум
не сотворит того в
земной юдоли,
что сотворит безумная
душа!
Безумная и чистая!..
САНЧО. Запомню.
Однако мне пора в мой
Таганрог!
А вам – в Тобосо, к вашей Дульсинее!
Безумная
и чистая, сеньор?
ДОН КИХОТ. Безумная и чистая!..
САНЧО.
До встречи!
ДОН КИХОТ. О чем ты грезишь, женщина Ламанчи?
АЛЬДОНСА. Я грежу не о чем.
ДОН
КИХОТ.
Тогда о ком?
АЛЬДОНСА. О
рыцаре, сеньор.
ДОН
КИХОТ.
Кто этот рыцарь?
Как его имя? Может
быть, в своих
скитаниях
и странствиях я встречу
его и передам ему
поклон
от дамы сердца.
АЛЬДОНСА. Я, увы, не
дама.
Я девушка
крестьянская, сеньор.
Меня зовут Альдонса.
ДОН
КИХОТ. Это имя
я где–то слышал.
АЛЬДОНСА. Вряд ли.
Кто и где
произнесет его? Оно
безвестно.
ДОН КИХОТ. Так ты о славе грезишь по ночам?
АЛЬДОНСА. Я, ваша милость, ни о чем не грежу.
А по ночам – тем
более. Я сплю.
ДОН КИХОТ. Ты грезишь в сновиденьях, понимаю.
Я тоже – сплю, не сплю
– ко мне всегда
приходит Дульсинея!
АЛЬДОНСА.
Ваша Дама?
А вы
какого возраста, сеньор?
ДОН КИХОТ. У рыцаря нет возраста, Альдонса.
АЛЬДОНСА. Сеньор, а вашей даме сколько лет?
ДОН КИХОТ. Она прекрасна!
АЛЬДОНСА. Я воображаю!
ДОН КИХОТ. Ты мне не веришь?
АЛЬДОНСА. Верю.
Я, сеньор,
воображаю, как она вас
любит!
И как ей одиноко!
ДОН КИХОТ. Почему?
АЛЬДОНСА. Без вас, сеньор. Пока вы здесь, со мной,
ей очень одиноко! Как
и мне
без
Дон Кихота моего!..
ДОН КИХОТ. Альдонса!..
АЛЬДОНСА. У женщины нет завтрашнего дня.
Она живет сегодня. Да,
в душе
она хранит его
печальный образ.
Но ей так одиноко!
Если вам
мой Дон Кихот вдруг
встретится...
ДОН КИХОТ. Альдонса!
Я – Дон Кихот.
АЛЬДОНСА. Вы?!.
ДОН КИХОТ. Я, Альдонса, я.
Я – Дон Кихот Ламанчский, дева.
АЛЬДОНСА. Рыцарь,
не смейтесь над моей
любовью! Бог
за это покарает вас!
ДОН КИХОТ. Альдонса!
АЛЬДОНСА. Нет-нет, мне говорили – он красив,
могуч и статен!.. Вы,
сеньор, простите,
ни капли не похожи на
него.
ДОН КИХОТ. И все-таки я – Дон Кихот Ламанчский!
АЛЬДОНСА. Тогда я – Дульсинея!
ДОН КИХОТ. Ты?..
АЛЬДОНСА. А что?
ДОН КИХОТ. Нет, ты – не Дульсинея!
АЛЬДОНСА. Дульсинея!
ДОН КИХОТ. Нет-нет!.. Она прекрасна! И живет
не здесь, в хлеву, а
во дворце, в Тобосо!
АЛЬДОНСА. Тогда катитесь к ней, в ее дворец,
и ей морочьте голову!
Уходит.
ДОН КИХОТ (вслед). Альдонса!..
Ушла... О Дульсинея, вдруг и ты
при встрече не узнаешь
Дон Кихота?
Возлюбленная, видишь ли меня
во мраке очарованный Ламанчи?..
Вперед, мой Росинант!
САНЧО ОБХОДИТ ДОЗОРОМ ОСТРОВ ТАГАНРОГ
Благословенный остров Таганрог!
Люблю тебя, пам-пам, мое владенье!
Часть суши, окруженная водой!
Какой, пам-пам, какой прекрасный остров!
Мечта, пам-пам... пам-пам, пам-пам, мечта!
Ты видишь, Серый? Видишь ты, осел,
как волны завиваются в барашки
и, пенясь, разбиваются о берег!
О берег, Серый? Правильно – о брег!
О, благодатный остров! Славный остров!
Чем славный, Серый?.. Пам-пам-пам... –
да всем!
Во-первых, Чехов. Во-вторых, природа.
И это все – мое! мое! мое!..
Чего орешь, пам-пам?.. Не чуешь, где ты –
в земном раю, скотина, пам-пам-пам!
О, брызги счастья! Пам-пам-пам!
О, воздух,
целебный для
здоровья моего!
А уж для твоего здоровья, Серый, –
смотри, пам-пам, как много здесь травы!..
Я переименую сам себя!
Я стану каудильо Дон Пансильо!
Тереса – что за
имя для жены
такого каудильо как Пансильо!
Тереса, хочешь
быть Семирамидой?
Быть посему!
Столицей Таганрога будет Осло!
Нет, Осло слишком коротко, и в нем
внушительности мало, не хватает
величия. Нет, Осло – не звучит!
Зато Ослильо –
здорово звучит!
К тому же с новым именем моим
рифмуется отменно!
"Великий Каудильо Дон Пансильо
с супругою своей Семирамидой
вас примут в стольном городе Ослильо
в двенадцать пополудни!" – Как
звучит!
И все, все будут спрашивать у всех:
"А кто у вас в Ослильо
каудильо?"
И все, все будут хором отвечать:
"В Ослильо
каудильо Дон Пансильо!"
И кстати, Серый,
что за имя – Серый?
Ты будешь называться Мерседес!
"Великий Каудильо Дон Пансильо,
ваш Мерседес вас ожидает!" А?
Звучит? Еще бы! Вот что значит имя!..
Здесь мы построим башню до небес –
столп Таганрогский да превыше
будет
Александрийского столпа!
Здесь будет проведен водопровод,
сработанный еще
рабами Рима.
А здесь поставим памятник. Кому?
Не понимаешь? Мне и Дон Кихоту!
На Росинанте восседает он,
я – на тебе, а прямо перед нами –
весь мир! И все глядят во все глаза
на нас! А мы – на них! Идут века,
а мы стоим вне времени! И дети
играют с нами!.. О, волшебный сон!
О благодатный остров! Славный остров!..
Ты предлагаешь остров объявить
национальным парком?.. Нет, не парком –
Всемирным Заповедником Добра!
Быть посему! Сей остров – Заповедник
Добра и Справедливости!..
А здесь...
Здесь мы тебе построим мавзолей!
Почище
Тадж-Махала! Перед входом
воздвигнем твой кумир! И ты, осел,
ты станешь Золотым Ослом, скотина!
Не веришь каудильо? – Золотым!
Ты млеешь от восторга! Понимаю.
Бессмертие – удел не всех ослов!..
Мерзавец, что ты
делаешь!.. Наделал?
Ах, ты пам-пам, скотина, пам-пам-пам!..
ДОН КИХОТ. Народ, о чем безмолвствуешь?
САНЧО. О разном.
Сеньор, не задевайте
этот сброд,
а то и вам, и мне
намылят шею!
ДОН КИХОТ. Оруженосец, это же – народ!
САНЧО. Типичный, ваша милость, сброд.
ДОН КИХОТ. Нет, Санчо,
ты пребываешь в
страшной слепоте!
САНЧО. Нет, ваша милость, я не пребываю.
На острове моем народа
нет.
ДОН КИХОТ. Как это нет? А где же он?
САНЧО. Не знаю.
И не желаю знать. Мой
Таганрог –
объявлен
заповедником. Народу
вход в Таганрог
строжайше воспрещен.
Строжайше, ваша милость.
ДОН КИХОТ. Кто же вправе
к тебе приехать в
гости?
САНЧО. Только тот,
кто вышел из народа.
ДОН КИХОТ. Ты имеешь
в виду себя?
САНЧО. И вас, сеньор.
ДОН КИХОТ. Меня?
Я из него не вышел, Санчо.
САНЧО. Разве?
ДОН КИХОТ. Ты пребываешь в страшной слепоте!
Но ты прозреешь!
САНЧО. Вряд ли, ваша милость.
Зачем? Чтобы в один
прекрасный день
узнать, что Таганрог –
не остров? Знаю.
Но мне приятней этого
не знать.
Не знать и не считать
себя народом.
ДОН КИХОТ. И ты лелеешь тайную мечту
о славе?
САНЧО. Ничего я не лелею.
А просто я хочу, чтобы
она,
Тереса то есть, –
в общем, чтобы знала,
что муж ее ужасно
знаменит.
Как Чехов, например.
ДОН КИХОТ. Как Чехов, Санчо?
САНЧО. А чем я хуже Чехова, сеньор?
И чем ваш Чехов лучше?
Если честно,
то я, сеньор, давно
уже пишу.
ДОН КИХОТ. Ты пишешь?!
САНЧО. Иногда, тайком от
света.
ДОН КИХОТ. От света?
САНЧО. Я хотел сказать – от вас.
ДОН КИХОТ. Ты от меня таишься?
САНЧО. Ваша милость,
а вдруг вам не
понравится, что ваш
оруженосец верный
что–то пишет.
ДОН КИХОТ. Как это не понравится?
САНЧО. А вдруг?
Я не хотел бы, чтобы
наша дружба
вдруг оказалась
мыльным пузырем
и лопнула. Однако
каудильо
по должности не может
не писать!
А у меня и должность,
и призванье,
а критики находят и
талант!
Я – самородок. То
есть, я, сеньор,
в душевных муках сам
себя родил
как творческую
личность.
ДОН КИХОТ. Представляю.
И мне знакома сладость
этих мук!..
САНЧО. Вы, ваша милость, истинный поэт!
Лирический. С
трагическим уклоном.
ДОН КИХОТ. А мне казалось, что наоборот –
трагический,
с лирическим оттенком.
САНЧО. Мне нравится, сеньор, и ваш уклон,
и ваш оттенок. А какой
подтекст!
Вы между слов такое говорите!
Такое!.. Я такого не
читал.
Ни у кого! Какой Лопе де Вега!..
ДОН КИХОТ. Нет, я его ценю.
САНЧО. И я ценю.
Но у него я не читал
такого:
"Я шлю тебе
воздушный поцелуй
с зефиром этим
лунным!" Как красиво!
ДОН КИХОТ. Мне, Санчо, очень
нравится в тебе
стремление к прекрасному.
САНЧО. Мне тоже.
Мне это очень нравится
в себе.
И знаете, сеньор, что
я заметил?
Что это очень нравится
ослу!
Мои стихи, они ему по
вкусу.
Особенно, когда он
что-то ест.
Он так прядет ушами,
словно просит
их почитать. Ума не
приложу,
зачем ему стихи? (Ослу.) Зачем, скотина,
тебе стихи? – Вы
гляньте, ваша милость, –
так и прядет, так и
прядет ушами.
в свой рыцарский
роман.
ДОН КИХОТ. Не может быть!
Ты, Санчо, пишешь рыцарский роман?!
САНЧО. Пишу, сеньор, а как же! В Таганроге,
все тянутся к перу. А
коли так,
кто, как не каудильо,
им покажет
живой пример, кто
вдохновит народ?
ДОН КИХОТ. Но ты же мне сказал, что в Таганроге
народа нет.
САНЧО. Народа нет, сеньор.
А пишут – все.
ДОН КИХОТ. Не понимаю, Санчо,
кто эти все?
САНЧО. А все, кому не лень.
А я откуда знаю!
Пишут, пишут!
Все как один – под
Чехова! А я –
не Чехов, ваша
милость, я – испанец.
А раз испанец –
рыцарский роман!
"Основы ослологии"!
ДОН КИХОТ. "Основы ослологии"?!. Но, Санчо,
быть может, у тебя
научный труд?
САНЧО. Научный труд мне противопоказан.
Нет, ваша милость,
рыцарский роман!
ДОН КИХОТ. Но рыцарский роман с таким названьем
едва ли станут рыцари
читать.
САНЧО. Его прочтут потомки, ваша милость.
О, рыцарский роман –
великий жанр!
ДОН КИХОТ. Он устарел...
САНЧО. Тем более великий –
раз он себе позволил
устареть!..
ДОН КИХОТ. О чем же твой роман, оруженосец?
САНЧО. Роман построен в форме диалога.
Один осел по имени
Сократ
беседует с другим
ослом Платоном
о вечности, о славе, о
любви,
о рыцарях и рыцарстве,
о дружбе,
о государстве, о добре
и зле,
о сущности ослиной...
Вы представьте,
что вы, сеньор, –
Платон, а я – Сократ.
Представили?
ДОН КИХОТ. Не представляю, Санчо.
САНЧО. А вы представьте! Дайте меч.
ДОН КИХОТ. Зачем?
САНЧО. Затем, что он мешает вам представить,
что вы – Платон.
ДОН КИХОТ. Но ты же не
Сократ.
САНЧО. Откуда вам известно? Это Чехов
так дурно повлиял на
вас. Он, он!
А я вам говорю: моем романе
я именно Сократ.
ДОН КИХОТ. Скажи, Сократ,
ты знаешь, что тебе
дадут цикуту?
САНЧО. Платон, друг мой, я знаю только то,
что ты мне друг, но
истина дороже.
ДОН КИХОТ. Сократ, тебя заставят выпить яд.
САНЧО. Я знаю, что я смертен.
ДОН КИХОТ. Знаешь, Санчо?
А
знаешь ли, где твой осел?
САНЧО. Осел?..
Эй, ты! Скотина!.. Где
он, ваша милость?
ДОН КИХОТ. Не знаю.
САНЧО. Мой осел!.. Мой Мерседес!..
ДОН КИХОТ. Сократ, не убивайся,
все мы смертны.
САНЧО. Мой Мерседес!..
ДОН КИХОТ. Будь стоиком,
Сократ!
САНЧО. Ах, ваша милость, бросьте ваши
шутки!
Угнали моего осла!..
ДОН КИХОТ. Тебе
осел дороже истины?
САНЧО. Дороже.
ДОН КИХОТ. Ты не Сократ. Но честный человек.
САНЧО. Я ухожу на поиски. Прощайте.
Уходит.
(Песня Альдонсы)
Когда слезоточивый газ
течет из юных женских
глаз,
и звезды, ставшие
очами,
пронзают бездну
пустоты,
вселенский голос
немоты,
звучит безлунными
ночами.
И крик души –
безмолвный крик
над Гибралтарскими
Столбами
летит, отпущенный губами
в Аид сошедших Эвридик.
И отражаясь от небес,
окутывает Пиренеи,
и немота шумит как
лес,
и небо кажется темнее,
чем тьма, чем истина,
чем крик,
который
все летит, немея,
и нет ни одного Орфея
на миллионы Эвридик.
АЛЬДОНСА. Сеньор, простите, это ваш осел?
ДОН КИХОТ. Где ты его нашла, Альдонса?
АЛЬДОНСА. Рыцарь!
Не я его нашла, а он
меня.
Возьмите своего осла.
ДОН КИХОТ. Альдонса!..
АЛЬДОНСА. Нет–нет, прошу вас, не смотрите так.
ДОН КИХОТ. Я не могу смотреть иначе, дева.
АЛЬДОНСА. Тогда, сеньор, смотрите на осла.
ДОН КИХОТ. Я так тебе противен?
АЛЬДОНСА. Ваша милость!
Но вы меня считаете не
мной
и любите во мне другую. Если
вы любите ее, при чем
здесь я?
А если не ее...
ДОН КИХОТ. То я не рыцарь.
Не Дон Кихот Ламанчский!
АЛЬДОНСА. Ах, сеньор!..
Когда бы вы действительно
любили,
а главное,
действительно ее...
Я вам не верю.
ДОН КИХОТ. Почему, Альдонса?
Я дал обет.
АЛЬДОНСА. Какой еще обет!
Кому нужны обеты,
рыцарь? Разве
обетами жива любовь!..
Луна
обетов не дает,
сеньор, и ветер
вращает крылья
мельницы без слов.
Без слов мерцают
звезды!..
ДОН КИХОТ. Дульсинея!..
АЛЬДОНСА. Нет, рыцарь, нет!.. Смотрите на осла.
Появляется Санчо.
САНЧО. Мой Мерседес!..
ДОН КИХОТ. Ты здесь,
оруженосец?
САНЧО. Я здесь, сеньор. Я там, где мой
осел.
АЛЬДОНСА. Прощайте, рыцарь.
Уходит.
ДОН КИХОТ.
Подожди,
Альдонса!
Альдонса!..
САНЧО. Мой осел! Мой Мерседес!
Нет – Серый!..
Понимаешь, друг мой Серый,
что
значит взять чужое имя!.. Где
эта бабенка,
ваша милость?
ДОН КИХОТ. Санчо!..
Это была она!..
САНЧО. Она, сеньор?..
А кто – она?.. Как?!..
Это... Дульсинея?!.
Не может быть!.. С
таким лицом! С такой...
телесной статью! И с
такой походкой!
Она – крестьянка, я
вам говорю!
А с дамой никакого
сходства. Дама
должна быть...
Дамой!..
ДОН КИХОТ. Санчо, где она?
САНЧО. Ушла, сеньор.
ДОН КИХОТ. Ушла...
САНЧО. Сеньор, что с
вами?
ДОН
КИХОТ. Какая
тьма!.. Какой ужасный мрак!..
САНЧО. Где,
ваша милость? Темноты не видно.
ДОН
КИХОТ. Да,
это основное свойство Тьмы –
невидимость. Ты видишь
то, что видишь.
Но ты не видишь ничего
того,
чего не видишь...
САНЧО. Истинная
правда!
Я, например, не вижу
ничего,
чего не вижу. Но уж
то, что вижу,
я вижу так, сеньор,
как будто я
смотрю вооруженным
глазом!
ДОН КИХОТ. Санчо...
Она ушла туда?
САНЧО. Туда, сеньор.
По–моему, туда. Ты
где, скотина,
ее нашел? Что с вами?
ДОН КИХОТ. Ничего...
Смотрю вооруженным
глазом. Боже!..
Какая тьма!.. Какой
ужасный мрак!..
САНЧО. Сеньор, мужчину к женщине влечет
тоска по малой родине.
ДОН КИХОТ. По малой?..
САНЧО. По малой,
ваша милость. По большой
не может быть такой
тоски.
ДОН КИХОТ. Не надо...
САНЧО. Не надо – так не надо. Что, сеньор?
Вы говорите вслух.
ДОН КИХОТ. Оруженосец,
ты можешь помолчать?
САНЧО. Я все могу.
Но не могу молчать.
Нет, ваша милость,
я голоден, устал и
вообще!..
Она, сеньор, меня
предупреждала,
моя Тереса!.. Санчо, говорит,
останься, говорит,
предупреждаю...
ДОН КИХОТ. Оруженосец, помолчи.
САНЧО. Молчу.
Молчи, Тереса. Я – оруженосец!
А мой сеньор –
трагический герой!
Трагический, Тереса, понимаешь?
Трагический герой не
хочет есть.
Он сыт всегда. Всегда
он сыт по горло
сознанием трагизма
своего.
Ты вникни, дура, в суть его трагизма.
Вот дура
беспросветная, сеньор!
ДОН КИХОТ. Кому ты заговариваешь зубы?
САНЧО. Тереса,
ваша милость, пристает.
Пойми, он погружен в
себя. И с виду
поэтому он малость не в себе.
А он – в себе. Я не в
себе? Ой, дура!..
Нет, ваша милость,
хочет жрать – и все!
ДОН КИХОТ. Ты голоден?
САНЧО. Она, сеньор, Тереса.
ДОН КИХОТ. А ты, Сократ?
САНЧО. В романе я – Сократ.
Мы, ваша милость, где
– здесь, в Таганроге,
или в моем романе?
ДОН КИХОТ. Мы, друг мой,
ни там, ни там.
САНЧО. Мы все еще в Ламанче?!
Тереса,
накрывай на стол! Сеньор!
Тереса
замечательно готовит!
Такая, ваша милость,
гастроном!
Из ничего – и вдруг,
представьте, блюдо!
А запах, запах!..
ДОН КИХОТ. Санчо...
САНЧО. Мне уже
щекочет ноздри!.. Это
что, Тереса?
Жаркое? А лучок? А
чесночок?
А пару помидорчиков? А
херес?
Какой же пир без
хереса! Сеньор...
на херес так не
смотрят... ваша милость...
ДОН КИХОТ. Мы не в Ламанче.
САНЧО. Не в Ламанче?..
ДОН КИХОТ. Нет.
Мы в глубине души,
оруженосец.
САНЧО. Где, ваша милость?!.
ДОН КИХОТ. В глубине души.
САНЧО. Тереса!..
Ты меня предупреждала.
А я не верил!.. В
глубине, сеньор?
Быть может, на
поверхности?.. Тереса!..
Мы в глубине души!.. Я
не в себе...
И это... не жаркое?..
И не херес?..
И Таганрог – не
Таганрог?!..
ДОН КИХОТ. Сократ...
САНЧО. Ах, ваша милость, где же ваша милость?
К таким, как я. Да я
же никогда
не выберусь отсюда!..
Боже правый!..
Какая тьма!.. Какой ужасный мрак!..
ДОН
КИХОТ. Нет,
Санчо, это – просто невесомость.
САНЧО. Мы
потеряли вес?
ДОН
КИХОТ.
Не только вес.
САНЧО. Меня
убьет моя Тереса!..
ДОН
КИХОТ. Санчо!
Дай телескоп.
САНЧО. Ваш меч, сеньор?
ДОН КИХОТ. Копье.
Ты очарован Светом,
губернатор.
Ты знаешь, Санчо, что такое Свет?
САНЧО. Сеньор,
а ваша милость это знает?
Кричит осел.
ДОН КИХОТ. Дух рыцарства в осле невыносим!
САНЧО. Вы
совершенно правы. Ты, скотина,
знаешь, что такое
свет?.. Что–что?..
Он говорит, что всякий свет от Бога.
ДОН
КИХОТ. Он
что, христианин?
САНЧО.
Нет, он осел.
ДОН КИХОТ. Откуда же тогда он это знает?
САНЧО. Не знаю, ваша милость.
Осел опять кричит.
Говорит:
"Свет истины
пронизывает Тьму."
ДОН КИХОТ. Божественные истины не может
произносить осел!
САНЧО. А если он
их произносит? Ваша
милость, если...
А вдруг... он тоже...
в глубине души?..
ДОН КИХОТ. Тогда, оруженосец, это – чудо.
САНЧО. А все–таки, сеньор, куда мы едем?
Из глубины души.
ДОН
КИХОТ. Друг
мой Сократ!
Мы едем в Никуда.
САНЧО. Ты понял, Серый?
Куда, сеньор?..
ДОН КИХОТ. Мы едем в Никуда.
Иного нет пути,
оруженосец,
во времени.
САНЧО. Во времени, сеньор?
А что такое время?
ДОН КИХОТ. Время, Санчо?
Великая
безводная река.
САНЧО. Безводная река? Не понимаю.
Кому нужна безводная
река?
Недаром в Таганроге
каудильо
сам назначает время.
Таганрог –
благословенный
остров!..
ДОН КИХОТ. Знаю, Санчо.
САНЧО. И ваша Дульсинея
– здесь!.. И я...
И Чехов, ваша
милость!..
ДОН КИХОТ. Знаю, Санчо.
САНЧО. Тогда зачем куда-то в никуда?
Ты понимаешь, Серый?
Понимаешь?!.
И что ты понимаешь?..
Что – сеньор?..
Не может жить во
времени?!. Скотина!..
А я могу?!. Могу?!.
ДОН КИХОТ. Оставь его.
САНЧО. Я в глубине души впервые в жизни!
ДОН КИХОТ. Ты волен здесь остаться.
САНЧО. Нет. Без вас
я не останусь.
ДОН КИХОТ. Знаю, Санчо,
знаю.
САНЧО. Мой Мерседес! Мы едем в Никуда!
(Песенка
Дон Кихота)
Из глубины души до
Таганрога
ведет одна печальная
дорога.
Нет в мире никаких
иных дорог,
которые
приводят в Таганрог.
Другие – и приятны, и
полезны,
и нет под ними
беспросветной бездны.
Но лишь одна приводит
в Таганрог –
печальнейшая
изо всех дорог!..
САНЧО. Сеньор, скажите, есть ли жизнь на
Марсе?
ДОН КИХОТ. На Марсе, Санчо,
нет.
САНЧО.
А на Луне?
ДОН КИХОТ. А на Луне тем более. Луна –
безжизненная мертвая
планета.
САНЧО. Так говорят ученые. А вы?
Вы тоже так считаете?
ДОН
КИХОТ. Не
знаю...
САНЧО. Не знаете?!. Зачем
же вы, сеньор,
внушаете мне ересь? Я
вам верю.
А вдруг я всенародно
повторю,
что вы сказали мне?
ДОН
КИХОТ.
И что же, Санчо?
САНЧО. А то, что мне поверят! Я для всех –
не просто я, сеньор, а
каудильо!
И станут повторять уже
за мной
что в небе жизни нет и
что Луна –
безжизненная мертвая
планета.
А что Господь об этом
говорит
в Писании Святом?
ДОН
КИХОТ.
Господь?.. Не помню.
САНЧО. Не помните?!. О
жизни на Луне?
Или на Марсе? Вообще
на небе?!.
ДОН КИХОТ. На небе, Санчо,
рай.
САНЧО. Я знаю, что на небе рай. Я знаю,
что рай – это
прекрасный дивный сад.
На небе. Но на небе и
Луна.
Выходит, что Луна в
раю, не так ли?
А вы мне говорите, что
она –
безжизненная мертвая
планета.
В раю. Тогда какой же
это рай?
Нет, вы уж мне
ответьте, ваша милость.
Я должен твердо знать,
чтобы не впасть
в какую-нибудь ересь.
ДОН
КИХОТ.
Веруй, Санчо, –
и не впадешь.
САНЧО. Я верую, сеньор.
Но знать хочу.
ДОН
КИХОТ.
Учись – и все узнаешь.
САНЧО. Не все, сеньор. Всего узнать нельзя.
Один Господь всеведущ.
ДОН
КИХОТ.
Это правда.
И
правда то, что рай на небесах.
И
правда то, что всякий свет от Бога.
Но столь же верно, Санчо, что Луна –
безжизненная мертвая
планета.
И это правда.
САНЧО. И вы могли бы ночью, при Луне,
сказать все то же,
глядя Дульсинее
в глаза ее небесные?
Вы ей
расскажете про мертвую
планету?..
ДОН КИХОТ. Но это – правда!
САНЧО. Эта
правда – ложь!
И в Таганроге ей не
место!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО. Пока я каудильо, Таганрог
пребудет выше правды.
Мертвой правды.
САНЧО. Сказать, чем вы страдаете, сеньор?
ДОН КИХОТ. Чем?
САНЧО. Авитаминозом, ваша милость.
ДОН КИХОТ. Чем–чем?
САНЧО. Упадком всех душевных сил.
в расслабленности
членов и ума.
ДОН КИХОТ. Ума и членов? Что еще за члены
столь неразрывно связаны с умом?
САНЧО. Ах, ваша милость, есть такие члены!
ДОН КИХОТ. Какие же?
САНЧО. Но я, сеньор,
не врач.
Сдается мне, что все
без исключенья.
ДОН КИХОТ. Без исключенья? Разве можно жить
с расслабленными
членами?
САНЧО.
Конечно,
с расслабленными
членами нельзя.
ДОН КИХОТ. Так значит, это смерть?
САНЧО.
Нет, ваша милость.
У вас типичный
авитаминоз.
ДОН КИХОТ. Откуда эти новые болезни?
Чумы нам что ли мало? Для чего
Ты, Боже, насылаешь их
на нашу
страну
многострадальную?!.
САНЧО.
Сеньор!
Не нравится мне ваш
надрыв. И вряд ли
болезнями заведует
Господь –
есть у него дела и поважнее.
ДОН КИХОТ. Какие, Санчо?
САНЧО. Если бы я знал!..
Но знаю, что важнее. А
иначе
зачем Господь сей мир устроил так,
что Ад у всех нас
прямо под ногами!
ДОН КИХОТ. Ты странно рассуждаешь.
САНЧО. Может быть.
Но более, чем странно, то, сеньор,
что эта рассуждающая
тварь –
я говорю о человеке –
может,
не рассуждая, Бога
разуметь,
а
рассуждая, сразу сатанеет!
ПЕРЕД БОЕМ С ВЕТРЯНОЙ МЕЛЬНИЦЕЙ
ДОН КИХОТ. Оруженосец! Устреми свой взгляд
вослед копью и ничего не бойся!
САНЧО. А что такое?..
ДОН
КИХОТ.
Видишь, на холме
гигантское чудовище?
САНЧО. Я вижу
лишь ветряную
мельницу, сеньор.
ДОН КИХОТ. Нет, друг мой Санчо.
Это Перидерий!
САНЧО. А
кто это?
ДОН
КИХОТ. Известный
злой колдун.
САНЧО. Сеньор,
а вы уверены? Уж больно
напоминает мельницу. И
скрип
такой
же, как у мельницы...
ДОН
КИХОТ.
Несчастный!
Зло никогда не
выглядит как зло.
Он принял мирный
сельский облик.
САНЧО. Боже!..
Сеньор, а почему он
так скрипит?
ДОН КИХОТ. Зло порождает в нем зубовный скрежет,
с которым
он ломает кости жертв.
САНЧО. Ломает
кости?!. (Прислушивается.) Боже, как ломает!..
ДОН КИХОТ. Ты представляешь, как нам повезло!
Колдун, очаровавший
всю Ламанчу!
САНЧО. Я
им не очарован. Нет, сеньор,
совсем не очарован!
ДОН
КИХОТ.
Очарован.
САНЧО. Не
замечаю.
ДОН КИХОТ. Чары таковы,
что их не замечаешь.
САНЧО. Всю Ламанчу?!
Так, значит, всю
Испанию?!.
ДОН КИХОТ. Весь мир
им очарован!
САНЧО. И никто-никто
не замечает?! За такие
чары
я променял бы, может
быть, осла!
ДОН КИХОТ. Глупец, что ты несешь!
САНЧО. Вы правы, глупость.
Так он и поменяется со
мной!
Держи карман! Дурак ты Санчо Панса!
Ты просто очарованный дурак!..
А он самим собой не
очарован?
Будь я колдун, сеньор,
уж я бы перво-наперво себя
очаровал, а уж потом –
Тересу.
Очаровал бы так, чтобы
она –
ни звука!.. А вослед
за нею – вас!
ДОН КИХОТ. Несчастный! Ты не знаешь, эти чары
и превращают рыцарей в
ослов,
прекрасных
дам – в старух, любовь – в измену,
улыбки – в слезы,
белый свет – во тьму,
свободу – в рабство,
время – в деньги, деньги –
в убийства из-за
денег!..
САНЧО. Хорошо!
ДОН КИХОТ. Что хорошо?..
САНЧО. Прекрасно!
ДОН КИХОТ. Что прекрасно?!
Убийства?!.
САНЧО. Я давно подозревал,
что мой осел, сеньор,
мой Серый, – рыцарь!
Вы посмотрите, как он
смотрит. Взгляд
почти как ваш!..
Конечно, это чары!
Они, сеньор! Ведь ужас
как скрипит!..
Однако если чары
таковы,
не могут ли, к
примеру, эти чары
напасть на моего осла
врасплох
и так очаровать его,
что Серый
вновь превратится в
рыцаря?
ДОН КИХОТ. Осел?..
САНЧО. Быть
может, ваша милость, эти чары
не столь уж таковы?
Или ослов
они не превращают, эти
чары?
ДОН КИХОТ. Нет, чары таковы. И превращают
они ослов. В
правителей–ослов.
САНЧО. В
правителей, сеньор? И нами правят
ослы?
ДОН КИХОТ. Конечно! Бывшие ослы.
А разве незаметно?
САНЧО. Эти чары
настолько таковы?!. И мой осел,
быть может, будет
править мной?!.
ДОН КИХОТ. Быть может...
Бал правит ослократия, друг мой.
Что означает – власть
ослов! И все мы –
под этой властью! Все
и навсегда!
На веки вечные! Закон
природы.
САНЧО. Не
может быть, сеньор! Я не хочу!
Таких законов нет в
природе!
ДОН КИХОТ (печально). Санчо!..
САНЧО. Тогда
мы все – ослы! И все ослы
имеют право править
нами! Серый!
Ты хочешь стать
испанским королем?
Ты хочешь править
миром? Ваша милость,
он хочет!
ДОН КИХОТ. Потому что он – осел.
САНЧО. Для
вас – осел, а для меня он – рыцарь.
Но кем–то очарованный!.. А жаль!..
ДОН КИХОТ. Что он осел?
САНЧО. Жаль, что очарованье
доступно, ваша
милость, колдунам,
а нам, оруженосцам,
недоступно!..
Зачем вы поднимаете
копье?
Вы на него напасть
хотите?!. Боже!..
Сеньор, я не пущу
вас!.. Нет, сеньор!
И не надейтесь! Что
вы! Дульсинея
мне не простит!
Подумайте о ней!
Она сойдет с ума! И
превратится
в старуху!.. Эти чары
таковы!..
Я сам пойду!.. Копье,
сеньор!
ДОН КИХОТ. Нет, Санчо.
Представь, что ты –
известный злой колдун,
а он – простой
оруженосец? Стал бы
ты с ним сражаться?
То-то и оно!
И он не станет. Так –
напустит чары
и превратит в осла.
САНЧО. В осла?.. Уж вы тогда не оставляйте
меня на произвол
судьбы. В осла?..
Сеньор, моей жене,
моей Тересе, –
ни звука, что я стал
ослом – не то
она меня заставит так ишачить!..
Не взвидишь света божьего!.. Уж вы
скажите ей, сеньор:
"Твой муж... твой Санчо...
пал смертью храбрых!.." Умоляю вас,
так и скажите: пал,
мол, смертью храбрых!..
Погиб, как рыцарь!.. Дура ты, жена!
Не знаешь, с кем
жила!..
А обо мне скажите, что
осла
в пути, мол, прикупили
по дешевке –
иначе эта дура не поймет,
а так – поймет, и даже
вам поможет
ухаживать за мной.
Скажите ей:
"Траву он любит
сочную, а сено –
сухое; если мокрое –
не ест."
Так и скажите! И еще
скажите...
скажите ей... что я...
ее... любил!..
И что просил... ей
передать... на память...
вот этот одуванчик...
ДОН КИХОТ. Одуванчик?..
Не довезу – он
облетит.
САНЧО. А вы
уж довезите, ваша
милость!.. Боже!..
Ослом на веки вечные!
Ослом!..
ДОН КИХОТ. Нет, Санчо, нет!.. Я
– Дон Кихот Ламанчский,
и с ним могу сразиться
только я!
Ты подойдешь к нему и
бросишь вызов.
САНЧО. Я,
ваша милость?..
ДОН КИХОТ. Ты.
САНЧО. Кому? Ему?!
ДОН КИХОТ. Ему, оруженосец.
САНЧО. Я?!. Не
брошу.
Сражаться – хоть
сейчас, а бросить – нет!
ДОН КИХОТ. Ты подойдешь и бросишь. Вот перчатка.
И скажешь:
"Славный рыцарь Дон Кихот
тебя, Дон Перидерий, вызывает
на смертный бой!"
САНЧО. Сеньор, я не пойду.
Сеньор, он мне
переломает кости!
ДОН КИХОТ. Оруженосец!
САНЧО. Он меня сожрет!..
Со скрежетом
зубовным!.. Ваша милость!..
Я не хочу быть
жертвой!.. Не хочу!..
Хочу ослом!.. Сеньор,
я умоляю!..
Позвольте, ваша
милость, стать ослом!..
ДОН КИХОТ. Оруженосец!
САНЧО. Я в ослиной шкуре
не задержусь, он
превратит меня
в правителя!.. Я стану
каудильо!..
Ламанча
расцветет при мне!.. Сеньор!..
Я умоляю вас!..
Сеньор, учтите,
вы сиротой оставите
его!
ДОН КИХОТ. Осла я не оставлю.
САНЧО. А Тереса,
вдова моя, сеньор?..
ДОН КИХОТ. Я ей скажу,
что ты погиб как
рыцарь!
САНЧО. Ваша милость!
Зачем, ей, дуре, рыцарь? Ах, сеньор,
не знаете вы женщин!
Этим дурам –
я уверяю вас! – муж и
осел
заменят им всех
рыцарей на свете!
ДОН КИХОТ. Оруженосец, ты идешь на подвиг,
а не на смерть.
САНЧО. На подвиг?!.
ДОН КИХОТ. Нет, постой...
На подвиг – это я иду,
я – рыцарь,
а ты – оруженосец, ты
идешь...
САНЧО. Чего
уж там!.. На смерть иду! Тереса!
Твой муж... Не плачь!
Я буду отомщен!
Я буду... но не
буду...
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО. Серый!..
Я больше...
не увижу никогда!..
Ни солнышка... Ни
травки... Ни травинки!..
Ни ручейка!.. Не быть
мне пастушком!..
И не пасти овечек!.. И
пастушка...
меня не поцелует!.. Не
прижмет!..
к своей груди!.. И
этот одуванчик...
мне не подарит!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО. Что ты жрешь?!.
Сожрал
мой одуванчик!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО (обнимает осла). Бедный!..
Кого ты левой заднею
ногой
лягнешь во сне, кому
откроешь душу?..
Прощай, мой друг
единственный!..
ДОН КИХОТ. А я?..
САНЧО. Вы
– тоже... Но мой Серый мне роднее...
Духовно ближе!..
Серый, ты не плачь!
Я буду отомщен!.. Но
я... не буду!..
ДОН КИХОТ. Ты надрываешь сердце мне!..
САНЧО. Ешь, ешь!..
Он любит одуванчики!..
Он любит...
меня!..
ДОН КИХОТ. И я люблю тебя!.. Люблю!..
САНЧО. Вы
любите добро и справедливость.
А он – меня... Прощай,
моя мечта!..
Сожри
все одуванчики Ламанчи
и преврати ее в
пустыню!..
ДОН КИХОТ. Нет!..
САНЧО. Иду
на смерть!..
ДОН КИХОТ. Нет, Санчо,
нет!..
САНЧО. Прощайте.
Иду на подвиг!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
Не пущу!
САНЧО. Сеньор,
вы – не Тереса.
ДОН КИХОТ. Я – Тереса!
А ты... мой
одуванчик!..
САНЧО. Вы, сеньор...
моя Тереса?!.
ДОН КИХОТ. Да, мой одуванчик!
САНЧО. Тереса?!.
ДОН КИХОТ. Одуванчик!..
САНЧО. Руки прочь!..
Ты... Перидерий!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО. Это чары!
Но даже если чары
таковы!..
Я, Дон Кихот Ламанчский, вызываю
тебя на смертный бой!
Бросает
перчатку.
ДОН КИХОТ. Я – Дон Кихот!
Поднимает перчатку.
Стой здесь,
оруженосец! И ни с места!
Ты очарован! Я сказал,
стой здесь!
Держи свой одуванчик.
Выходит на авансцену.
Дульсинея!
Возлюбленная, видишь ли меня
во мраке очарованной Ламанчи?
Вперед, мой
Росинант!..
ГОЛОСА. – Смотрите, вот он! Вот он, тот козел,
сломавший
нашу мельницу! Эй, рыцарь!
– Эй, Дон Кретин Ламанчский! Покажи
свое копье!
– Смотри, еще покажет!
– А я ему такое
покажу,
что Дульсинея рядом не лежала!
– Не вздумай! Он же рыцарь!
Он чуть что –
как трахнет
тебя в мельницу!
– Меня-то!
Ты сам себя не трахни невзначай!
ДОН КИХОТ. Возлюбленная, видишь эти рожи
гогочущие!.. Видишь,
как толпа
над рыцарем твоим
глумится, дева!..
Любовь моя!.. Ты
слышишь, как гремят
мои оковы тяжкие!..
Твой рыцарь
повержен!..
Что
такое человек?..
Дай поглумиться над себе подобным –
и хлебом не корми!..
Дитя мое!
Ты хочешь их
потрогать?.. Эти цепи –
не погремушки!..
Хочешь поиграть?
Играй, сын
человеческий!..
Господь!
Спаси от сих цепей
сего младенца,
когда придет его пора
платить
невинностью своей за
эти рожи!..
ГОЛОСА. – Эй, Дон Придурок,
полюби меня!
Я – Дульсинея из Тобосо!
– Гляньте –
с каким презреньем он
глядит на нас!
Как будто мы не люди!
– Это мы-то?!
Да кто он, чтобы так
смотреть на нас!
Эй, ты, Дон
Отмороженный!
– Гляди-ка –
губами шевелит! А
вдруг нашлет
какую-нибудь порчу?!.
– Не посмеет!
– А вдруг посмеет?!. Мельницу – посмел.
Пошли отсюда от греха
подальше!..
Появляется Альдонса.
АЛЬДОНСА. Вы, рыцарь?.. В этой клетке? Что случилось?
Вы ранены?
ДОН КИХОТ. Нет, дева, я... убит.
АЛЬДОНСА. Убиты, рыцарь? Я
впервые в жизни
беседую с покойником.
Но вы
не очень-то на труп похожи.
ДОН КИХОТ. Дева!..
Не знаю, на кого
сейчас похож
несчастный Дон Кихот Ламанчский...
АЛЬДОНСА. Только
не на того, кто
говорит со мной
из этой клетки. Я
предупреждала,
что Бог вас покарает,
ибо грех –
смеяться над
любовью!..
ДОН КИХОТ. Дульсинея!..
Любовь моя!..
АЛЬДОНСА. И Бог вас покарал!
ДОН КИХОТ. Да, дева, покарал. Не этой клеткой,
а тем, что ты не
веришь мне!
АЛЬДОНСА. А как
поверить в то, что Дон
Кихот Ламанчский –
несчатный
обезумевший старик
в позорной клетке?
ДОН КИХОТ. Так и верить. Вера
не ищет доказательств,
но сама
есть высшее из них!
АЛЬДОНСА. Вы – не Спаситель.
Так верят только в
Бога. Ваш осел...
ДОН КИХОТ. Не мой, а моего
оруженосца.
АЛЬДОНСА. Неважно. Признавался мне в любви.
ДОН КИХОТ. Кто признавался?!. Серый?!.
АЛЬДОНСА. Уж не знаю,
как его имя. Он
сказал, что он...
ДОН КИХОТ. Скотина!
АЛЬДОНСА. Уж
не знаю, кто скотина,
а – признавался! И
божился мне,
что он – представьте!
– Дон Кихот Ламанчский!
ДОН КИХОТ. Кто Дон Кихот Ламанчский?!.
АЛЬДОНСА. Он сказал,
что очарован
мной...
ДОН КИХОТ. Я очарован!
А он – осел!..
АЛЬДОНСА. А он сказал, что рыцарь.
ДОН КИХОТ. И ты ему поверила?!. Ослу?!.
Скотине этой!..
АЛЬДОНСА. Вы... сломали клетку!..
ДОН КИХОТ. Любовь моя!.. Ты веришь мне?
АЛЬДОНСА. Сеньор!
Бегите!
ДОН КИХОТ. Ты мне веришь?
АЛЬДОНСА. Ради Бога!
Бегите!
ДОН КИХОТ.
Ты мне веришь?
АЛЬДОНСА. Дон Кихот!
Бегите!
ДОН КИХОТ.
Ты мне веришь?
АЛЬДОНСА. Верю, верю!
Бегите!
ДОН КИХОТ.
Ты мне веришь?
АЛЬДОНСА. Боже мой!
Вас снова схватят!
ДОН КИХОТ. Ты мне веришь?
ОСЕЛ. Верит.
А я – осел!..
ДОН КИХОТ. Оруженосец, ты?!.
ОСЕЛ. Сеньор, хозяин ждет вас в
Таганроге.
А я вне подозрений как
осел.
АЛЬДОНСА. Бегите, умоляю! Я вам верю.
Вперед, мой Мерседес!
Исчезает.
ДОН КИХОТ. Любовь моя!..
Альдонса!.. Где ты?
САНЧО. Ваша милость бредит.
Какая я Альдонса?
ДОН КИХОТ. Где она?
Я говорил с ней только
что. Альдонса!..
САНЧО. Вы говорили только что со мной.
ДОН КИХОТ. Молчи, осел!
САНЧО. Осел, не отрицаю.
Есть, ваша милость, у
меня мечта.
ДОН КИХОТ. Какая?
Говори, оруженосец.
САНЧО. Какая? Не прогневайтесь, сеньор,
хочу домой вернуться
целым.
ДОН КИХОТ. Боже!
И ты не веришь мне?
САНЧО. Я вас люблю.
Но в глубине души я
сыт по горло.
РОСИНАНТ. Есть, друг мой Серый, у меня мечта.
ОСЕЛ. Какая, ваша милость?
РОСИНАНТ.
Голубая.
Мне трудно изъяснить
ее тебе.
ОСЕЛ. А вы сперва
прожуйте. Мой хозяин
считает, что мечтать с
набитым ртом –
вредить пищеваренью.
РОСИНАНТ. Неужели?
А грезить тоже вредно?
ОСЕЛ. Просто смерть!
РОСИНАНТ. А он не ошибается?
ОСЕЛ. Хозяин?
О, мой хозяин знает
толк в мечтах!
РОСИНАНТ. Так значит, близок час мой!..
ОСЕЛ. Ваша
милость!
Вы жуйте, жуйте!
РОСИНАНТ. Серый,
друг, прощай!..
ОСЕЛ. Дон Росинант, что с вами?
РОСИНАНТ.
Умираю...
ОСЕЛ. Вы грезите, наверно.
РОСИНАНТ.
Это смерть!..
ОСЕЛ. Какая смерть, откуда? Жуйте,
жуйте.
Вы слишком
впечатлительны, сеньор.
РОСИНАНТ. Нет, Серый, нет. Я чувствую ее
дыханье леденящее!..
ОСЕЛ. Дыханье?
Нормальное дыханье.
Пульс как пульс.
Один удар в
секунду.
РОСИНАНТ.
Давит... сердце...
ОСЕЛ. Давление нормальное. Сеньор!
Вы грезите о смерти?
РОСИНАНТ. Я не грежу.
Я, Серый, грежу только
о еде.
А это низко!
ОСЕЛ. Грезьте на здоровье.
Но грезьте, умоляю,
наяву.
Пожуйте – и погрезьте.
Вновь пожуйте –
и вновь погрезьте. Главное
– жевать.
И лучше не
задумываться. Мысли
приводят нас к
печальному концу.
РОСИНАНТ. Как это верно! Серый, ты философ.
ОСЕЛ. Не я, Дон Росинант, а Буцефал,
ваш знаменитый предок.
У него
и не такие перлы в
мемуарах!
РОСИНАНТ. А я их не читал...
ОСЕЛ. Дон Росинант!
Не может быть! Ушам
своим не верю.
Вы не читали?
РОСИНАНТ. Серый, не читал.
ОСЕЛ. Ушам своим не верю. Не читали?
Их все ослы читали! У
кого
ни спросишь, все от
них в таком восторге!
РОСИНАНТ. Но я же не осел – я не умею
читать.
ОСЕЛ. Но почему же Дон Кихот
не научил вас грамоте?
РОСИНАНТ. Хозяин
читает сам, а мне... а
я...
ОСЕЛ.
А вы?
РОСИНАНТ. А я лишен духовной пищи!.. Серый!
ОСЕЛ. Что, ваша милость?
РОСИНАНТ. Я хочу уйти...
из жизни...
ОСЕЛ. Вы пугаете меня.
Вы, благородный
рыцарь, вы, потомок
такого предка,
вы, Дон Росинант
Ламанчский! Вы, сеньор, представьте только,
кто вы такой!
РОСИНАНТ. Кто я
такой?..
ОСЕЛ.
Вы – конь!
РОСИНАНТ. Я – конь...
ОСЕЛ. Не просто конь, а конь героя!
А конь героя – это
конь–герой!
А вы – уйти из
жизни!.. Ваша милость,
об этом и не грезьте
никогда!
Такой осел, как я,
коню–герою
не даст бесславно
умереть! Вы что!
Я научу вас грамоте!
Смотрите.
Вот это – буква А.
РОСИНАНТ. А?..
ОСЕЛ.
Буква А.
РОСИНАНТ. А что такое А?
ОСЕЛ. А
– это буква.
РОСИНАНТ. А
– это буква.
ОСЕЛ. Это –
буква Б.
РОСИНАНТ. А что такое Б?
ОСЕЛ. Б – это Б.
РОСИНАНТ. Б – это Б... А что
такое буква?
ОСЕЛ. А буква – это звук.
РОСИНАНТ. Не
может быть.
Звук – это голос.
ОСЕЛ. Голос – это голос.
А буква – это безголосый
звук.
РОСИНАНТ. А –
это безголосый звук?
ОСЕЛ.
Не А,
а буква. Буква!
РОСИНАНТ. А – не буква?
ОСЕЛ.
Буква.
РОСИНАНТ. А буква А – не буква?..
ОСЕЛ. Почему?
И А, и Б,
и В – все это буквы.
РОСИНАНТ. Еще и В!
ОСЕЛ. И В, и Д,
и Е.
РОСИНАНТ. Нет, Серый, я хочу уйти из жизни.
Мне азбука твоя не по
зубам.
И Буцефал мне никакой
не предок!
ОСЕЛ. Тем героичней
личный героизм,
присущий
вашей личности!
РОСИНАНТ.
Я – личность?
ОСЕЛ. Вы – личность героическая!
РОСИНАНТ.
Я?..
ОСЕЛ. Вы, ваша милость, вы, не
сомневайтесь.
РОСИНАНТ. А что такое личность?
ОСЕЛ. Личность – то,
что делает вас
личностью.
РОСИНАНТ. И что же?
Что делает меня?
ОСЕЛ. Дон Росинант,
вы – возродитель рыцарского духа
в животном мире!
РОСИНАНТ. Неужели я?!.
ОСЕЛ. А кто же? Больше некому. И если
не станет вас, не
будет ничего!
РОСИНАНТ. Но это же ужасно!
ОСЕЛ. Что
ужасно?
РОСИНАНТ. Что у меня нет права умереть.
А ты уверен, Буцефал –
мой предок?
ОСЕЛ. Конечно, ваш! А чей же? Только
ваш!
РОСИНАНТ. Тогда я пожую еще немного.
А – это
буква?
ОСЕЛ. Главное – жевать!
В ГЛУБИНЕ ДУШИ САНЧО ПИШЕТ ПИСЬМО ТЕРЕСЕ
Тереса! В глубине души темно.
И всюду –
невесомость. Все предметы
теряют вес.
Представь, жена, твой муж
не весит
ничего, как одуванчик,
а одуванчик
весит, как твой муж!
Короче,
глубина души, Тереса!
А в глубине
– такая глубина!
Весь божий
мир, Тереса, вверх ногами.
А ноги –
вниз руками. В общем, вид
настолько
потрясающий, что просто
ты потрясен
до глубины души!
А главное,
что наша одиссея,
как оказалось, пролегает там,
где
отступает просвещенный разум.
Мой
отступил мгновенно. И вперед –
ни шагу!
Ты, конечно, хочешь знать,
как степень
просвещенности ума
влияет на
мужскую силу? – Страшно!
Пожалуйста,
живой пример. Сеньор
уже сразил
сто восемь великанов.
И это – не
считая людоедов
и колдунов,
разбитых в пух и прах!
Пух
прилагаю. Этот одуванчик
из пуха
сотворил один колдун,
которого твой муж принудил сдаться
на милость
победителя. Сеньор
за этот
подвиг подарил мне остров.
Тереса, ты должна понять: твой муж –
теперь муж
государственный! А ты –
супруга
государственного мужа!
Сто сорок
очарованных принцесс,
уже разочарованных сеньором,
приветствуют
тебя в моем лице!
Ревнуешь?
Зря. Супружеская верность
есть
признак государственных мужей.
Однако я
боюсь, как бы принцессы
не
соблазнили Серого. А то
едят его глазами
в хвост и в гриву!
По их
словам, он – странствующий рыцарь.
Но кем-то очарованный. В осле
готовы видеть рыцаря! Напрасно
сеньор их
разочаровал!..
Жена!
Остерегайся
колдунов! Тереса!
Запомни как
молитву: чародей
противен государственному мужу!
Я шлю тебе
воздушный поцелуй
с зефиром
этим лунным.
Твой супруг,
Великий
Каудильо Дон Пансильо.
Постскриптум.
Одуванчик мой храни
и не давай
ему засохнуть. Серый
передает
тебе поклон и сам
собственноножно приложил копыто.
ДОН КИХОТ. Одна звезда в созвездии Насос [1]
мне не дает душевного покоя.
САНЧО. Сеньор, не может быть такой звезды.
ДОН КИХОТ. Не может, Санчо?
Почему?
САНЧО. Не знаю.
Но знаю, что не может.
ДОН КИХОТ. Почему?
САНЧО. Вы можете назвать звезду Насосом?
Я никогда не смог бы
так назвать!
ДОН КИХОТ. Но это не одна звезда.
САНЧО. А сколько?
ДОН КИХОТ. Не помню...
САНЧО. Все равно. И три звезды,
и пять, и семь –
нельзя назвать Насосом.
И кто так именует
звезды, тот –
ничтожный человек,
сеньор, поверьте!
ДОН КИХОТ. Название не лучшее, ты прав.
САНЧО. Не лучшее? (Ослу.)Ты
тоже так считаешь?
Осел кричит.
Скотина! Он
поддерживает вас.
Не лучшее? А я так не
считаю!
А я считаю: хуже, чем
Насос,
и выдумать нельзя!
ДОН КИХОТ. Оруженосец!
Ты что так
раскричался?
САНЧО. Небеса
священны! И какие-то
насосы –
не ангелы господни,
чтобы в них
парить и отвращать от
неба взоры
простых людей! Иная
красота
нам недоступна,
но уж небо – наше!
И вдруг – Насос!..
Увольте, ваша милость!
ДОН КИХОТ. Но, друг мой Санчо,
ты не астроном,
а звезды называют
астрономы.
САНЧО. Сеньор, пусть называют, как хотят.
Мы назовем по-своему.
ДОН КИХОТ. И как же?
САНЧО. Созвездие Осла – устроит вас?
ДОН КИХОТ. Осла, оруженосец?
САНЧО. Разве плохо?
Я
– за.
Осел кричит.
Он, ваша милость, тоже – за.
ДОН КИХОТ. Тогда и я не против.
САНЧО. Слышал, Серый?
ДОН КИХОТ. Одна звезда в созвездии Осла
мне не дает душевного
покоя.
САНЧО. Шакалы!.. Ничего себе!.. Что пишут!
Вы почитайте!
ДОН КИХОТ. Мусор новостей
в нас притупляет
рыцарские чувства.
САНЧО. В
вас притупляет, а во мне – отнюдь.
Я должен знать, что
пишут обо мне
продажные мадридские писаки,
которым
мой цветущий Таганрог –
кость в горле, ваша
милость.
Вы только посмотрите,
что творится!
У вас же дыбом
встанут, как копье,
все волосы, которых,
правда, мало...
Вот, скажем. "Мавр по имени Отелло –
военный, между прочим!
– задушил
из
ревности невинную супругу,
дочь
местного сенатора..."
ДОН
КИХОТ.
Злодей!
САНЧО. Я тоже так считаю, ваша милость.
Представьте, что я к
вам приревновал
свою Тересу. Вас бы я зарезал.
Но не ее же! Этот же
шакал,
я разумею журналиста,
пишет,
что... вот оно! – "Убийца невиновен".
ДОН КИХОТ. Убийца невиновен?!
САНЧО.
Нет, сеньор.
"Не
всякое убийство есть убийство."
Собственноручно взял и
задушил!
Представьте, ваша милость.
ДОН
КИХОТ.
Представляю.
САНЧО. А я не представляю. Как же я
свою Тересу – и собственноручно?!.
ДОН КИХОТ. А суд установил ее невинность?
САНЧО. Суд, ваша милость? Что такое суд?
Как может суд
установить невинность?
И муж-то не всегда –
не то что суд!
Невинность – дело
темное. А мавр,
он с горя сам
зарезался.
ДОН
КИХОТ.
Ужасно!..
САНЧО. Германия. Какой-то шарлатан –
как его имя? – Фауст
его имя! –
с нечистой силой
спутался!
ДОН
КИХОТ.
И что?
САНЧО. И совратил, естественно, девицу!
ДОН КИХОТ. Он что же, совратить ее не мог
без помощи нечистой
силы?
САНЧО. Он-то?
Он старше вас, сеньор,
и что он мог,
я, честно вам скажу,
не представляю!
ДОН КИХОТ. И все-таки при этом совратил?
САНЧО. С нечистой силой вкупе, ваша
милость.
Пожалуйста, другое
дело. Принц.
Как его имя? – Гамлет
его имя!
И что он сделал?
Бросил институт!..
ДОН КИХОТ. И тоже совратил девицу?
САНЧО.
Тоже!
При этом заколов ее
отца!
Он принял его якобы за
крысу.
ДОН КИХОТ. И заколол?!
САНЧО. А что ему
отец!
ДОН КИХОТ. Быть может, по ошибке?
CАНЧО.
Ваша милость!
Я, сколько бы не
принял, никогда
не заколю, сеньор, под
видом крысы
свою Тересу или, скажем, вас!
ДОН КИХОТ. Ужасно!.. А девица?
CАНЧО.
Что девица?
Ах, эта, дочка.
Съехала с ума
и утопилась в голом
виде.
ДОН
КИХОТ.
В голом?..
САНЧО. Я полагаю, в
голом.
ДОН
КИХОТ.
Почему?
CАНЧО. Не
знаю. Здесь не пишут. Я, быть может,
неправ,
но почему-то всех девиц
я представляю только в
голом виде.
ДОН КИХОТ. Не понимаю, почему?
CАНЧО. Не
знаю.
В одежде мне их скучно
представлять.
ДОН КИХОТ. Не знал, что ты развратник!
CАНЧО.
Я – развратник?
Где ваша милость видит
здесь разврат?
Глаза – не руки. Даже Серый знает –
глазами безопасно
раздевать.
ДОН КИХОТ. Господь об этом говорит иначе
в Писании Святом.
CАНЧО.
Так то Господь.
Господь один
безгрешен, я же, грешный,
не раздевать их просто
не могу.
ДОН КИХОТ. Не понимаю?
CАНЧО. Как же,
ваша милость.
Глаза даны затем,
чтобы смотреть.
Я и смотрю. Смотрю и
раздеваю.
И Господа в душе
благодарю
за то, что под одеждой
так красиво.
Особенно вот здесь. А
вам, сеньор,
вот здесь у дам не нравится?
ДОН
КИХОТ.
Не знаю...
CАНЧО. Не
знаете, что здесь у дам?!. Вы что –
не видели ни разу
голой дамы?
Так я вам покажу! Вот,
вот и вот.
ДОН КИХОТ. Что это, Санчо?!.
CАНЧО.
Дамы, ваша милость.
Особенно вот эта
хороша!
Или вот эта. Вам какая больше?
ДОН КИХОТ. Какая гадость!
CАНЧО.
Гадость? Почему?
Красивые такие телки!
ДОН КИХОТ. Шлюхи!..
CАНЧО. Сеньор,
конечно, шлюшки! Но зато
какие аппетитные!
ДОН
КИХОТ.
Противно
на них смотреть!
САНЧО.
Противно? Ах,сеньор!
Намучается с вами Дульсинея!
ДОН КИХОТ. Что ты сказал?!.
САНЧО.
Сеньор...
ДОН
КИХОТ.
И ты – мой друг! –
готов опошлить самое
святое!
Ты низко мыслишь о высоком!
САНЧО.
Я?!.
Дурак я что ли мыслить, ваша милость!..
ДОН КИХОТ. А что в газетах пишут о любви?
САНЧО. О прелюбодеяниях?
ДОН
КИХОТ. О чувствах.
САНЧО. А что о них писать, когда их нет?
ДОН КИХОТ. Как это нет?
САНЧО. Сеньор,
какие чувства?
Откуда взяться
чувствам в наши дни?
ДОН КИХОТ. Из сердца, Санчо.
САНЧО. "В городе Вероне –
в Италии – не
где-нибудь, сеньор! –
девица
и юнец, обоим по...
двенадцать
лет!.."
ДОН
КИХОТ.
Твои газеты врут!
САНЧО. Конечно, врут! Притом весьма
искусно.
А кто бы, ваша
милость, их читал,
когда бы в них писали
правду?
ДОН
КИХОТ.
Мерзость!
САНЧО. Конечно, мерзость. Но, вообразите,
она и возбуждает
интерес,
и удовлетворяет
любопытство.
ДОН КИХОТ. Толпы.
САНЧО. Я тоже думал, что
толпы.
Но вскоре убедился,
что народа.
ДОН КИХОТ. Народа?
САНЧО. Да, сеньор.
ДОН
КИХОТ.
А ты – народ?
САНЧО. Я, ваша милость? Я же каудильо.
Лицо официальное.
ДОН
КИХОТ.
Лицо?..
САНЧО. Одна газета тоже усомнилась –
лицо ли я.
Мол, есть у
человеческого тела
другая часть, и вот
она, сеньор,
имеет больше внутреннего
сходства
с моим лицом.
ДОН
КИХОТ. Но
неужели, Санчо,
такое публикуется? У
нас?!.
САНЧО. А как же, ваша милость. Вот газета.
ДОН КИХОТ. Какая мерзость!..
САНЧО. Я
ее закрыл –
и у других отпали все
сомненья.
В моем лице. Но я еще
не знал,
на что они, сеньор,
переключатся.
ДОН КИХОТ. На что же? Изъяснись.
САНЧО.
Читайте сами.
Вот здесь.
ДОН
КИХОТ. "Для
таганрожцев не секрет,
что
новый каудильо Дон Пансильо
не
только взял в советники осла,
но
и, презрев приличия, вступил
с
ним в противоестественную связь,
в
чем каждый убедиться может лично..."
САНЧО. Хотите убедиться лично?
ДОН КИХОТ.
В чем?
САНЧО. А в чем бы вы хотели убедиться?
Но перейдем к Испании.
Мадрид.
Столица нашей Родины.
И что же?
ДОН КИХОТ. Не надо, не читай.
САНЧО. Нет,
почему?
Чем хуже наша Родина?
Не хуже!
"Один
испанский гранд..."
ДОН КИХОТ.
Прошу тебя.
САНЧО. Сеньор, но это страшно интересно!
Вы слушайте. "Один испанский гранд
убил
на поединке командора..."
Прирезал – раз!.. "А после совратил
наигнуснейшим образом вдову,
которая до той поры являла –
являла, ваша милость!
– идеал
испанской
Дамы, женщины конца
ХYI века!.." Представляю –
чего она являла, и
кому,
и как! А вот чего не
представляю –
каким же это образом
ее?
Наигнуснейшим
– а каким?
ДОН
КИХОТ.
О Боже!..
О tempora! O mores!
САНЧО.
Что, сеньор?
ДОН КИХОТ. Стыд и позор, что мой оруженосец –
мой друг! – взахлеб читает эту дрянь!
Эту!.. Эту!..
Рвет газету.
САНЧО. Не
рвите, ваша милость.
Сеньор, не рвите мне она нужна.
ДОН КИХОТ. Зачем?
САНЧО. Там ее адрес.
ДОН
КИХОТ.
Чей? Мерзавец!
А ну приди в себя!
Приди в себя!
Трясет Санчо.
САНЧО. Сеньор, довольно! Я – в себе!
Довольно!
Да хватит, говорю,
меня трясти!
Я вам не великан, не
злой колдун.
Я человек простой. Из
самой гущи
народа. Вы же любите
народ.
ДОН КИХОТ. Люблю...
САНЧО. Вот и меня,
сеньор, любите.
И нечего чуть что меня трепать.
Вам нравится читать
свои романы –
читайте на здоровье! А
мою
газету предоставьте
мне – я сам,
как надоест, ее
закрою.
ДОН
КИХОТ. Санчо,
прости меня, я просто
вне себя.
Смотрит
в газету.
Здесь пишут, Донна
Анна из Ламанчи.
САНЧО. Как... из Ламанчи?!.
ДОН
КИХОТ.
Вот.
САНЧО.
Не может быть!
Она же взаперти всю
жизнь сидела.
И как он совратил ее, подлец!
ДОН КИХОТ. Как тысячу других.
САНЧО.
Нет, ваша милость.
Хватило бы с него
мадридских дур!
Блудниц севильских!
Андалузских девок!
Сеньор, он надругался
надо мной!
Я этого так не
оставлю!
ДОН КИХОТ (печально). Санчо!..
САНЧО. Сеньор, вам внятен замысел творца?
Скажу вам честно, мне,
увы, невнятен.
ДОН КИХОТ. Божественное нелегко постичь.
САНЧО. Тогда зачем оно? И разве можно
божественное
постигать с трудом?
Нет, ваша милость,
многое невнятно.
ДОН КИХОТ. Опомнись, еретик, что ты несешь!
САНЧО. А вот из вас бы вышел инквизитор.
ДОН КИХОТ. Сократ, опомнись, я же Дон Кихот!
САНЧО. Вот это и ужасно, ваша милость.
И знаете, что я скажу,
сеньор?
ДОН КИХОТ. Что, Санчо?
САНЧО. Не
свернуть ли нам с дороги?
Не нравится мне что–то
все вокруг.
Уж очень тихо как–то.
ДОН
КИХОТ.
Ты боишься?
САНЧО. Боюсь.
ДОН
КИХОТ. Чего?
САНЧО. Всего
боюсь.
ДОН
КИХОТ.
Всего?
САНЧО. Вас, например.
ДОН
КИХОТ.
Меня? Сократ, ты бредишь.
САНЧО. А разве наше странствие не бред?
ДОН КИХОТ. Не понимаю, Санчо,
что случилось?
САНЧО. Случилось то, что мой осел молчит.
Молчит мой голос
внутренний. Природа
молчит во мне. А
говорит осел.
На собственном
испанском. На ослином.
ДОН КИХОТ. Мы говорим на разных языках.
Расстанемся друзьями.
САНЧО.
Ваша милость,
друзьями расстаются
лишь враги.
CАНЧО. Сеньор,
я эмигрировать хочу.
ДОН КИХОТ. А как же Таганрог, оруженосец?
CАНЧО. Ах,
ваша милость, где мой Таганрог!..
А деревушка наша с
вами – рядом.
Вон – мельница, а там
уж и она.
ДОН КИХОТ. Ты не испанец, Санчо.
CАНЧО.
Я – испанец.
Но я еще и честный
человек.
К тому же ваш
оруженосец верный.
Но рыцарь мой, преславный Дон Кихот,
утратил свой печальный
образ.
ДОН
КИХОТ.
Санчо!..
Что я утратил?
Молчание.
CАНЧО. Я хочу
домой.
ДОН КИХОТ. Изыди с глаз моих
долой, Иуда!
Слепец! Кругом слепцы!
Одни слепцы!
А я-то думал, ты – из
тех, кто видит.
Молчание.
САНЧО. Сеньор...
ДОН КИХОТ. Я не держу тебя. Иди.
Но помни, Санчо: низкое коварство
в природе зла.
САНЧО. А где в
природе зло?
ДОН КИХОТ. В природе человеческой.
САНЧО.
И что же
во мне есть зло?
ДОН
КИХОТ.
Конечно, есть.
САНЧО.
Во мне?!
ДОН КИХОТ. В тебе, во мне. Есть в каждом человеке.
САНЧО. А можно победить его? В себе?
Или оно непобедимо?
ДОН
КИХОТ.
Можно.
Но очень трудно. Можно
победить.
Но только в одиночку.
Даже двое
с ним никогда не
справятся, а все –
лишь усугубят. Потому
что вместе
мы ищем зло в других,
а не в себе.
А собственное зло
цветет и пахнет.
И побеждает нас самих!
Но мы
им даже очарованы – и это
страшней всего: для
нас оно не зло,
а мы. Никто не может
примириться
с простейшей мыслью: я
есть зло. Я есть –
как я могу быть злом?
Я – не могу!
И ты – не можешь. И
никто – не может.
В отдельности – никто.
А вместе – все!..
САНЧО. Вы говорите откровенный вздор.
ДОН КИХОТ. Ты называешь откровенность вздором?
САНЧО. Простите, ради Бога. Наш язык
настолько поэтичен, ваша милость,
что даже ваш, прошу
прощенья, вздор
звучит на нем сонетом.
ДОН
КИХОТ.
Льстец несчастный!
САНЧО. Хоть одного несчастного льстеца
посозерцать
бы!
ДОН
КИХОТ.
Созерцают небо.
Льстецов же лицезреют.
САНЧО.
Хорошо.
Я буду лицезреть со страшной силой.
Но только покажите мне
его.
В натуре. Покажите!
Кричит Осел.
Тихо,
Серый!
Осел снова кричит.
Что–что?..
Осел еще раз кричит.
Скотина!
ДОН
КИХОТ.
Что он говорит?
САНЧО. Что льстит мне каждый день, а между
тем
он глубоко несчастен.
ДОН
КИХОТ.
Созерцай же.
САНЧО. Нет, ваша милость, созерцать осла –
увольте.
ДОН
КИХОТ. Лицезрей же.
САНЧО. Лицезрею.
Скотина изумительная!
Осел снова кричит.
Льстец!
САНЧО. Луна, сеньор. А светит как–то
мрачно.
Печально на нее
глядеть с Земли.
Кричит Осел.
Молчи, скотина!
Видишь, я страдаю.
ДОН КИХОТ. Не изъясняй свое страданье вслух.
САНЧО. Простите, ваша милость. Это –
правда.
ДОН КИХОТ. О чем же ты страдаешь?
САНЧО.
Ни о чем.
ДОН КИХОТ. Ты ни о чем страдаешь?..
САНЧО. Ваша
милость...
прошу вас, ради
Господа Христа,
не изъясняйтесь!..
ДОН
КИХОТ.
Санчо!..
САНЧО.
Ради Бога!...
ДОН КИХОТ. Но почему?
САНЧО. Я вас могу
убить.
ДОН КИХОТ. За что? Нет, изъяснись, оруженосец.
Я спрашиваю.
САНЧО. Ни за
что, сеньор.
ДОН КИХОТ. Так не бывает, Санчо.
САНЧО. Так бывает!
Так только и бывает...
Только так!
ДОН КИХОТ. Не может быть, оруженосец!
САНЧО.
Серый!
Ты понимаешь, что я
говорю?
Осел
кричит.
Он понимает, ваша
милость.
ДОН
КИХОТ.
Странно!..
А я не понимаю.
САНЧО.
Очень жаль.
ДОН КИХОТ. Так изъяснись.
САНЧО. Душа неизъяснима.
ДОН КИХОТ. Душа?.. Твоя душа?..
САНЧО.
Моя, сеньор.
И ваша. И его.
ДОН
КИХОТ. Не
понимаю...
Его... душа?!.
САНЧО. Душа, сеньор, душа.
Ты понимаешь, Серый?
Осел
кричит.
Понимает!
ДОН КИХОТ. Тогда, мой друг, страдай.
САНЧО. Страдать?
ДОН
КИХОТ.
Страдай.
САНЧО. За что?
ДОН
КИХОТ. А твой осел – он
понимает?
САНЧО. Но я же не осел, а человек!..
ДОН КИХОТ. Тогда убей меня.
САНЧО.
Нет, ваша милость.
За что вас убивать? Я
вас люблю.
ДОН КИХОТ. За это и убей.
Осел
кричит.
Не понимаю,
как твой осел все
понимает?
САНЧО.
Как?
А так и понимает! Друг
мой Серый!
Обнимает осла.
Осел кричит.
Молчи, скотина!.. Я
убью его!..
Или себя!.. Скотина,
ты не смеешь
так понимать меня, как
я себя
не понимаю!.. Правда, он не смеет?
ДОН КИХОТ. Не изъясняй свое страданье вслух.
ЧТО
БУДЕТ ЛЕТ ЧЕРЕЗ ПЯТЬСОТ...
САНЧО. Сеньор, скажите, здесь, на этом
месте,
что будет, скажем, лет
через пятьсот?
ДОН КИХОТ. Что будет? Ничего не будет, Санчо.
САНЧО. И я, сеньор, боюсь, что ничего.
А может быть, здесь
что-то будет?
ДОН КИХОТ. Что-то?
Наверно, будет.
САНЧО. Вот бы поглядеть
на это хоть одним
глазком!..
ДОН КИХОТ. Ты хочешь
увидеть то, что будет
после нас?
САНЧО. Хочу, сеньор. А вам неинтересно,
что будет после вас?
ДОН КИХОТ. Нет, почему?
Конечно, интересно.
Любопытство –
в природе
человеческой. Но мне
другое интересней.
САНЧО. Вам – другое,
а мне – так это
самое!.. Сеньор,
а вам поставят
памятник?
ДОН КИХОТ. Поставят.
САНЧО. Как это замечательно!.. А мне?
ДОН КИХОТ. Поставят, Санчо.
САНЧО. Правда, ваша
милость?
ДОН КИХОТ. Поставят, но не здесь.
САНЧО. Не здесь?.. А где?
ДОН КИХОТ. Не знаю.
САНЧО. Неужели рядом с вами
мне места нет?
ДОН КИХОТ. Есть, Санчо.
САНЧО. А для них
есть место рядом с
вами?..
Молчание.
Понимаю.
ДОН КИХОТ. Оруженосец, через пять веков
не будет никого из
них. (В зал.) Сеньоры,
простите, – Дон Кихот
не может врать
как рыцарь правды!..
САНЧО (в зал). Рыцарь врать не может.
ДОН КИХОТ. Не повторяй за мной, пока я жив.
САНЧО. Вы знаете, где Пуп Земли, сеньор?
ДОН КИХОТ. Для смертного – в его могиле, Санчо.
САНЧО. Так близко?
ДОН КИХОТ. Расстоянье до него
не в метрах
измеряется.
САНЧО. Тем хуже.
ДОН КИХОТ. Что – хуже?
САНЧО. Всё! Да разве это жизнь,
когда и Пуп Земли в
могиле?.. Боже!..
Какая тьма!.. Какой
ужасный мрак!..
Тогда и глубина души –
могила.
ДОН КИХОТ. Могила, Санчо.
САНЧО. Я не верю вам.
И сам себе – не верю!
Неужели
мир так устроен?!.
ДОН КИХОТ. Этот, друг мой, так.
САНЧО. И Таганрог?..
ДОН КИХОТ. Прости, оруженосец...
САНЧО. Вы это точно знаете?
ДОН КИХОТ. Увы!..
САНЧО. Тогда, сеньор, приехали. Мой остров
могилой братской
станет нам. Вот здесь,
на этом самом месте,
ваша милость,
и будет Пуп Земли!
ДОН КИХОТ. Вот здесь?..
САНЧО. Вот здесь!
ДОН КИХОТ. Ты думаешь, я здесь умру?..
САНЧО. Бог с вами!
При чем здесь смерть,
сеньор? Но Пуп Земли –
да будет здесь!
Ложится на землю.
ДОН КИХОТ. Вставай, оруженосец!
Наш путь не завершен.
САНЧО. Мой – завершен.
Осел кричит.
Он тоже опупел от
наших странствий.
ДОН КИХОТ. Он так тебе сказал?
САНЧО. Не мне, а вам.
ДОН КИХОТ. Он очарован, как и ты!
САНЧО. Быть может...
Но даже если чары
таковы...
Скажу вам честно, я
разочарован.
Я так вам верил!.. в
глубине души!..
Я был в таком
восторге!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
Друг мой!..
Я тоже... – только
был!..
САНЧО. Вы – есть!.. А я...
Меня здесь нет! На
свете нет! Тереса!
Подруга жизни, видишь ли меня
во мраке очарованной Ламанчи?..
Она меня не видит. И
никто
меня во мне не
видит!..
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО (в небо). Боже!..
Осел
кричит.
Я обращаюсь не к
тебе!.. Никто!
Никто и никогда!..
Осел
кричит.
Молчи, скотина!
ДОН КИХОТ. Он говорит, что видит.
САНЧО. Он – осел!
Поэтому и видит!.. Что
он видит?
В моей тоске
предсмертной – Таганрог?
И Пуп Земли – в моей
могиле братской?..
ДОН КИХОТ. Он видит глубину твоей души.
САНЧО. Нет, ваша милость, – вашей. Только вашей.
А до моей – ему и дела нет.
И глубины он в ней не
видит.
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО (Ослу, печально и нежно).
Скотина ты!.. И видит
он во мне
Такую же скотину! Друг
мой Серый!
Что ты так смотришь?
Что ты жрешь и жрешь!
В моей душе, в моей
могиле!?.
ДОН КИХОТ. Санчо!..
САНЧО. Нет, он, сеньор, не рыцарь, и никем
не очарован!.. Жри! Сие есть тело
мое!
ДОН КИХОТ.
Оруженосец!..
САНЧО. Жри! И сри!
На всё! На всех! И на
меня!.. О Боже,
прости мне непотребное
словцо
как грех невольный...
ДОН КИХОТ. Я тебя прощаю.
САНЧО. Тогда, быть может, мне и Бог
простит.
ДОН КИХОТ. Я дальше от Него, оруженосец,
чем ты.
САНЧО. И я – не ближе, чем осел.
ДОН КИХОТ. Но все мы – божьи твари.
САНЧО. И
однако
ни разу после Господа
Христа
еще не посещал земной
юдоли
столь чистый и столь
скорбный дух, как ваш.
Я это сердцем
чувствую.
ДОН КИХОТ.
Нет, Санчо.
Я раб своих мечтаний.
Скорбь моя –
скорбь чисто
человеческая. (В небо.) Боже!
Вот – добрый человек!
Осел кричит.
САНЧО. Но он – осел!
Осел орет благим матом.
|
САНЧО. Мой остров превратился в полуостров.
Я половину продал.
Таганрог
уже не заповедник,
ваша милость.
ДОН КИХОТ. Продать свою мечту!..
САНЧО. Не всю, сеньор.
Вам я оставил вашу
половину.
В ней правит мой осел,
мой Мерседес.
ДОН КИХОТ. Твой Серый?!.
САНЧО. Прирожденный
каудильо!
Весь Таганрог в
восторге от него!
ДОН КИХОТ. Весь Таганрог?!.
САНЧО. Вся ваша половина.
ДОН КИХОТ. А вся твоя?
САНЧО. В восторге от меня!
Свобода, ваша милость,
есть свобода!
ДОН КИХОТ. А ты – в восторге?
САНЧО. В глубине души –
наверно. Впрочем, я
еще не знаю.
Но если я почувствую
восторг...
я напишу роман о Дон Кихоте.
ДОН КИХОТ. И что же ты напишешь обо мне?
САНЧО. При чем здесь вы?
ДОН
КИХОТ.
А разве я не рыцарь?
Не Дон Кихот?
САНЧО. Вы –
рыцарь. Дон Кихот.
Но вы, сеньор, не
образ Дон Кихота.
ДОН
КИХОТ. А
мой печальный образ? Ты забыл?
САНЧО. Нет,
ваша милость. Но герой романа
не есть герой, который есть герой.
ДОН
КИХОТ. Не
понимаю. Изъяснись яснее.
САНЧО. Яснее,
ваша милость, не могу.
ДОН КИХОТ. А я герой?
САНЧО. А кто же вы, простите?
Герой, сеньор.
ДОН
КИХОТ. Ты
думаешь?
САНЧО.
Герой!
Но не романа.
ДОН
КИХОТ.
Жаль, что не романа...
САНЧО. Мне
тоже очень жаль.
ДОН КИХОТ. И мне. Тебя.
САНЧО. Меня, сеньор?..
ДОН
КИХОТ.
Героев много, Санчо.
А Дон Кихот – лишь я
один. Один!..
Будь нас хотя бы двое, мир не смог бы
существовать. А мне и одному
он тесен оказался!..
САНЧО. Ваша милость,
вы страшно заблуждаетесь!
ДОН
КИХОТ. Друг мой!
Я непохож на всех.
САНЧО. Но все похожи
на вас! Не знаю, как
вам изъяснить...
ДОН КИХОТ. Что изъяснить?
САНЧО. Что ваш Печальный Образ –
печальный образ всех
времен!..
ДОН
КИХОТ.
Времен?..
Не нравится мне этот образ, Санчо.
САНЧО. Ваш
образ? Вам не нравится?.. А мне –
а мне ужасно нравится!
ДОН
КИХОТ.
И чем же?
САНЧО. Печалью!
ДОН
КИХОТ. Ты смеешься
надо мной!
САНЧО. Я плачу, ваша милость.
ДОН
КИХОТ.
Плачешь?
САНЧО.
Плачу.
Я – ваш оруженосец,
ваш слуга,
ваш друг, как вы
изволили заметить,
и... ваш могильщик.
ДОН
КИХОТ.
Санчо!..
САНЧО.
Да, сеньор.
ДОН
КИХОТ. Я...
умираю?..
САНЧО. Что вы,
ваша милость!
Но кто-то должен вас
похоронить.
И этот кто-то – я.
ДОН
КИХОТ.
А этот кто-то,
он не боится хоронить
живых?
САНЧО. Боится,
ваша милость.
ДОН
КИХОТ.
Слава Богу!
САНЧО. Но
кто-то должен вас похоронить.
Молчание.
ДОН КИХОТ. Ты хочешь, чтобы я с тобой простился?
Или со мной проститься
хочешь сам?
Молчание.
С ослом ты был не
столь немногословен.
Оруженосец, меч! Подай
мне меч.
Молчание.
Оруженосец, умирает
рыцарь.
Последний рыцарь.
Рыцарь грез...
САНЧО.
Сеньор...
ДОН КИХОТ. Молчи. Не прерывай теченье смерти.
И дай мне меч. Оруженосец,
меч!
САНЧО. Зачем
вам эта тяжесть?
ДОН
КИХОТ.
Что ты знаешь
о тяжести?.. О
смерти?.. Пусть со мной
лежит мой меч,
оруженосец.
САНЧО.
Вот он.
ДОН КИХОТ. Что это, Санчо?
САНЧО.
Ржавчина, сеньор.
Она сожрет
ваш меч, копье и латы.
ДОН КИХОТ. И мой Печальный Образ?..
САНЧО.
Нет, его
она не тронет. Ваш
печальный образ
останется. Во мне. В
моей груди.
В моем разбитом
сердце!..
ДОН
КИХОТ.
Друг мой!.. Санчо!..
САНЧО. Железный
век закончился, сеньор,
а золотой не наступил.
ДОН
КИХОТ.
Ты плачешь?
Ты плачешь надо мной?
Не плачь! Не смей!
В минуту смерти это
неприлично.
САНЧО. Но
вам до смерти жить еще и жить!
Века! Тысячелетия!..
ДОН
КИХОТ.
Не надо.
Оруженосец, ты, пожалуй, прав –
зачем мне эта тяжесть?
Пусть ржавеет!
САНЧО. Нет!
Он не заржавеет никогда!
Меч рыцаря!..
ДОН
КИХОТ. Оружие не может
помочь душе в познании
себя.
Я умираю, Санчо... Одуванчик...
Не облетел?.. Дай мне
его...
САНЧО.
Сеньор!..
ДОН КИХОТ. Прощай, оруженосец... Дульсинея!..
Прощай,
о Дама сердца моего!..
Появляется Альдонса.
АЛЬДОНСА. Сеньор,
не умирайте! Я люблю вас...
Я вас люблю!..
ДОН
КИХОТ.
Прощай, любовь моя!..
Мертвая тишина.
Он умер.
САНЧО. Кто?
ДОН
КИХОТ. Преславный Дон Кихот
преставился. Ушел из
этой жизни
в жизнь вечную!
САНЧО. Что с вами?..
ДОН
КИХОТ.
Ничего.
Он просто умер. Вот
твой одуванчик.
Вот ржавый меч. Вот
рыцарский роман.
Вот ветряная мельница.
Вот дети
на площади у памятника
нам.
САНЧО. А мы, сеньор?..
ДОН
КИХОТ. А
мы не дети, Санчо.
И нас здесь нет.
САНЧО. А где же мы, сеньор?
ДОН КИХОТ. В воображенье, друг мой, – в Таганроге.
Выходит
на авансцену.
Мы там, где как всегда
из ничего
в пустом пространстве
возникает эхо,
и ветряные мельницы
успеха
уже не в силах
заглушить его!
Мы в глубине души
бессмертной – там,
где ночь зовет к
видениям и снам,
где истинна одна
любовь, где Бог
хранит благословенный
Таганрог!..
1995-99
Конец
Настоящий текст
не может быть использован
для постановки или публикации
без разрешения автора
© Коркия В.П.
Деловые контакты
